20 декабря - 60 лет, как на Лубянке появился памятник Дзержинскому, который простоял там до августа 1991-го...
Фото: Владимир ВЕЛЕНГУРИН
Так случилось, что знаменитая статуя близкого соратника Ленина и основателя ВЧК - сначала с петлей на шее, а затем поваленная на автоплатформу - из символа революции (а большевики называли Дзержинского ее «верным рыцарем») стала в те августовские дни знаком краха всесильной Лубянки. Но до сих пор не утихают дискуссии: надо возвращать Железного Феликса на его законное место или уже не стоит?
ИСПОВЕДЬ РУКОВОДИТЕЛЯ ДЕМОНТАЖА
Сергей Станкевич, политик, в августе 1991-го - народный депутат СССР, первый зампредседателя Моссовета:
Уже звучали призывы штурмовать КГБ, били стекла, жгли двери...
- Сергей Борисович, я вам звонил, вы ехали в метро. Мы как-то летели с вами в самолете. Люди говорят: о, смотрите, Станкевич! А в метро вас узнают?
- Да, узнают. Тем более, что езжу я в метро ежедневно и не один раз. Подходят в основном люди постарше, где-то за 40, характерного интеллигентного вида. Как правило, говорят о телепередачах, сетуют: так тяжело видеть, как люди в студии бесконечно кричат друг на друга, до оскорблений и даже до драки доходит. А смысла зачастую вообще не разобрать. Как же много агрессии изливается с экрана. Очень хорошо, говорят, что вы выступаете сдержанно и миролюбиво. Пожалуйста, просят, продолжайте в том же духе.
- Мимо Лубянки вам приходилось проезжать или проходить, или на метро, или по поверхности? Бывшие или настоящие чекисты не встречаются вам и не спрашивают: Станкевич, ты зачем руку поднял на Феликса Эдмундовича? Не было ни разу?
- На Лубянке я минимум раз в году навещаю мемориал «Соловецкий камень». Он установлен в 1990 году решением сессии Моссовета по моему предложению, я же и подписал необходимые документы.
С работниками «органов», бывшими и действующими, доводится периодически общаться, они повсюду трудятся. О памятнике мы с ними не говорим, дело давнее. Впрочем, лет 10 назад я ехал на поезде из Петербурга в Москву, в вагоне услышал резкие слова в сочетании с моей фамилией. Подошёл, спросил, не обо мне ли речь. Оказалось, трое чекистов из какой-то командировки возвращались.\
Сергей Станкевич, политик, в августе 1991-го - народный депутат СССР, первый зампредседателя Моссовета
Фото: Виктор ГУСЕЙНОВ
- Вы решили сдаться?
- Нет, предложил обсудить возможные претензии. Отсели мы в сторону вместе с тем, что был критически настроен, и почти всю дорогу до Москвы проговорили. Оказалось, что 22 августа 1991 года, в тот вечер, когда снимали памятник Дзержинскому, мой собеседник был по соседству в здании на Лубянской площади. Там дежурные сотрудники забаррикадировались с табельным оружием и были готовы в случае штурма к жесткой обороне. Представляете, этот человек тогда смотрел на площадь, на толпу у памятника, сжимал автомат, готовясь отстреливаться, а на площади среди нас находилась его 17-летняя дочь. Драма, достойная киноповести. Мы тогда расстались, пожав друг другу руки.
- А откуда на Лубянке 22 августа толпа взялась? И как там Станкевич оказался? Почему вдруг вы все пошли на беззащитного Феликса Эдмундовича?
- Я после трех суток, проведенных в Белом доме, убедившись в победе демократии, добрался до дома, просто упал и уснул. Разбудили меня ближе к вечеру, часа в четыре. Звонил дежурный по городу в исполкоме Моссовета: критическая ситуация - на площади возле здания КГБ собралось тысяч 15-20 народу, зацепили памятник тросами к автобусу, раскачивают. Звучат призывы штурмовать «контору», грозит стихийное насилие, будут жертвы.
Приехал – действительно, милиция в стороне наблюдает. Бушует море людей. Звучат призывы к штурму здания, стекла уже звенят, попытки поджечь дверь. И раскачивают памятник. Исходя из этой ситуации, уже и пришлось действовать
- Вы хотели защитить Феликса Эдмундовича?
- Нет, я хотел остановить насилие, чреватое паникой и жертвами. Что касается самого памятника, то тут мнение собравшихся было однозначно – немедленно свергать. Я предложил сделать это законно и организованно. Если тонны бронзы упадут на плотную толпу, будет беда. Вызовем краны, вызовем специалистов. Не надо никаких самодеятельных действий. Вроде договорились. Установили милицейское оцепление. Подключили микрофон к радиофицированному «пазику» ОМОНа. Из театра Ленинского комсомола по моей просьбе подошли артисты. Получился такой политический хэппенинг. Там звучали песни, читали стихи.
- Откуда взяли кран, стропальщиков?
- Все время я был на телефоне. Мы провели опрос членов президиума Московского совета. Методом опроса приняли решение о демонтаже памятника, чтобы это все было законно.
- Прямо тут же?
- Да. Все подтвердили, что поддерживают. Потом текст решения отправили на машине собрать подписи. Так что решение было принято вполне законное. Краны сняли со строительства отеля Палас на Тверской улице в Москве. Правда, австриец, который был владельцем этой строящейся гостиницы, умолял никогда не говорить никому, что именно с его стройки были сняты краны. Но сейчас, я думаю, уже можно.
- Он боялся мести чекистов?
- Невероятно боялся. Поэтому просто умолял ни в коем случае не говорить, откуда краны. Кроме того, мы вызвали опытных монтажников. Потому что хотели не разбить, а сохранить статую. Это была совсем не простая задача с учётом веса, тёмного времени и экстремальных условий. Кстати, символическая деталь. Бригада для демонтажа приехала из Всесоюзного художественно-производственного объединения имени Вучетича. То есть имени автора памятника. Я записал: работали мастер Александр Баранов и с ним рабочие Королев и Кузнецов.
(Мы не смогли их найти, но если они прочтут эти строки, просим отозваться по тел: (903)-969-48-62, - «КП».)
11-тонного Феликса Эдмундовича аккуратно сняли с постамента и отправили в ссылку в парк «Музеон». Фото: Геннадий ХАМЕЛЬЯНИН/ТАСС
- И как вы поступили с памятником?
- Двумя кранами подняли и опустили на специальную автомобильную платформу, которая приехала вместе с бригадой. Отвезли на Крымскую набережную. Некоторое время монумент там стоял среди зеленых насаждений. Позже приняли решение разместить статую постоянно там же, в парке «Музеон», среди других скульптур советской эпохи. Он и ныне там стоит на высоком постаменте открытый для общего обозрения.
- А что всё же со зданием КГБ – вы хотели его штурмовать?
- Я точно не хотел, как и почти все собравшиеся. Но призывы такие в толпе звучали. Стёкла били, пытались поджечь дверь. Я обращался к народу в мегафон с крыши автобуса. Говорил, что не надо марать нашу мирно победившую революцию насилием. Мне пришлось даже сказать, что те, кто тут призывают к штурму здания, скорее всего агенты КГБ, задержите их. И сразу призывы прекратились! Потом-то мы разобрались, что провокаторы были любителями и в КГБ не служили.
- Когда вы сейчас видите Феликса, у вас нет чувства вины?
- Перед памятником и его прототипом никакой вины не ощущаю. У меня было некоторое чувство виноватости в отношении Вучетича Евгения Викторовича – замечательного советского скульптора, автора знаменитой композиции «Родина-мать зовёт» на Мамаевом кургане в Волгограде. Кстати, его же скульптура «Родина-мать» стоит в Киеве над Днепром. Через много лет мы встретились с сыном скульптора Вучетича, объяснились и примирились, даже обнялись.
- Может, украинские радикалы с нас берут пример, когда рушат у себя памятники?
- Нет, там совсем иной подход. Памятники сносятся массово, их крушат и над ними глумятся. У нас не было ничего подобного. В этом смысле мы подаем позитивный пример цивилизованного отношения к монументальной истории.
- Одно время была информация, что готовится референдум в Москве, чтобы вернуть Феликса Эдмундовича на прежнее место. Как вы к этому относитесь? Будете ли вы участвовать в референдуме?
- Периодически такого рода предложения звучат. Что ж, право на референдум – это наше завоеванное и закреплённое в Конституции право. Решат люди провести референдум – значит, так и будет. Что касается моего личного отношения, то я считаю, что не стоит возвращать этот памятник на Лубянскую площадь. В России в 1991 году несомненно произошла революция. Всякая революция сопровождается выплесками революционной энергии, стихийным творчеством масс, как сказал бы понимавший толк в революциях В.И.Ленин. В данном случае этот выплеск энергии, это стихийное творчество масс проявилось в перемещении памятника. Не случайно, разумеется. Так граждане, как им тогда казалось, расставались с прошлым...
Сергей Терехов. Фото: Личный архив.
- Так что, вы совсем ни о чём не жалеете? Угрызений совести нет?
Это была революция, которая тогда завершилась, к счастью, почти бескровно (жаль, что позже кровь всё-таки пролилась). Революция принесла нам и потери, и важные обретения. У нас после трех империй – московской, романовской и советской – состоялась первая Республика. Она теперь с нами на столетия.
Если мы не сделаем никаких новых роковых ошибок, если перестанем жить прошлыми конфликтами, сосредоточимся на строительстве общего будущего, всё должно получиться.
В истории России, вернувшей себе подлинное величие, всему и всем найдётся место. И живым людям, и памятникам.
ИЗ ДОСЬЕ «КП»
Памятник основателю ВЧК Феликсу Дзержинскому открыли в 1958 году в Москве, на площади, названной его именем, напротив главного здания ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-КГБ СССР. Проект скульптора Евгения Вучетича и архитектора Григория Захарова. Вес памятника, отлитого из бронзы, без постамента, - 11 тонн. Демонтирован вечером 22 августа 1991-го - после провала ГКЧП. По решению Моссовета Железный Феликс в числе прочих памятников, снятых с пьедесталов, был помещен в парк искусств «Музеон».
«Комсомолка» рекомендует уникальный альбом «Главные документы ВЧК» - история грозной организации в редких архивных документах и фотографиях. Книгу можно приобрести на shop.kp.ru и в фирменном магазине «КП»
«Комсомолка» рекомендует уникальный альбом «Главные документы ВЧК» - история грозной организации в редких архивных документах и фотографиях. Книгу можно приобрести на shop.kp.ru и в фирменном магазине «КП»